Большие окна
Стихам на белых салфетках придаю значение больше, чем они того стоят. Стирая ими лишние мысли, лишнее время, забываю. Пытаюсь забыть.
Стихам на белых салфетках придаю значение больше, чем они того стоят. Стирая ими лишние мысли, лишнее время, забываю. Пытаюсь забыть.
Не про это.
Про что-то щемящее. Улыбаешься.
Вспоминаешь… пьянящее.
Взбудоражен.
Отчаян.
Вдыхается
полной грудью.
Прекрасное.
Счастье
Подбирали цвет к рекламной брошюре.
Золото, такое немного с красным.
Ассоциации уюта,
тепла
и чего-то «мурррчащего».
Обсуждали, как продать что-то кому-то:
будто слепой говорит с глухим.
Бесстрастно.
Говорили без энтузиазма об энтузиазме -
это чтобы не стоять на месте -
Имитировали.
Взять себя в руки, чтоб не проораться:
неэстетично, патетично.
Рассмеяться.
Без сигарет, в феврале, все еще пытаясь улыбаться.
* вот она, которая в двадцать втором смотрит «Бойцовский клуб» девяносто девятого,
*которая в «пустоте»: хочет и не хочет обсуждать.
* думает, что это идеально бредовое время фильму (и надо же было так угадать).
* ей кажется, фильм закручивает мысли/нервы/асоциативный ряд/крик «стоп» /общую брезгливость — штопорно, топорно, крайне противоречиво,
* смыслы — вывернутые, голые, будто надуманные,
* выводы, которые, хочешь, трактуй так и сяк — думаешь, как дурак.
* ей кажется, что сейчас мы живем так подсознательно каждый день, скрываясь за красивым фасадом. Эта мысль драматична, надуманна,
* и всё же тревожно подспудно. Да, о всех этих разговорах с незнакомыми людьми в случайных местах: такси/самолет/вокзал. Кажется, кто-то сказал ей: «устал говорить О, и слушать тоже устал».
* а на выставке так много золотого цвета — всё еще тренд, но местами от яркости воротит.
* люди в своем быстроножном темпе, кофе, беседы, какие-то перпективы — всё еще живы.
*да и куда мы денемся
Слишком погруженная в работу пропустила, как опали желтые листья. Ветки кажутся острыми, как желание взять отпуск, который не светит до зимы.
Утренний кофе приятно горчит, долька горького напоминает о похудении.
Подаренные розы умирают в соседнем кабинете, «эксклюзивный» блокнот закинут с пометкой «забыт» в самый дальний ящик стола.
Почерк скачет от небрежного к каллиграфическому. Ровный — это когда злюсь.
Где-то в июле, кажется, маячит вид на море, а в отпуск хочется уже сейчас.
Бледно-розовые легкие большие рубашки, длинные платья, кеды и каблуки – лето наступило дождливыми деньками, разговорами, планами и общей растрепанностью чувств и мыслей.
В наушниках Драйзер «Финансист»: и не то чтобы было очень интересно, но чтец настолько хорош, что слушала бы и слушала.
Паста с лососем – новая любовь, а с приезжими тонко-саркастичными людьми приятно поговорить за чашечкой и бокалом. Что-то из серии, когда даже мат кажется уместным, вечер длинным и томным, а наблюдать за собеседниками – чистое удовольствие.
Начала слушать гороскоп на день: просто интересно, насколько случайны попадания и правда ли, что эффект программирования есть.
Дамы вокруг вдруг озаботились нетипичным досугом: в списке лепка керамики, рисование на открытом воздухе, походы к мастеру-кулинару. И всё – обязательно коллективно. Даже кофе по утрам сопровождается умными беседами. Одно хорошо – кофе вкусный, слегка горчит.
Узнала, что трое знакомых ребят там, на войне. Это «там» кажется одновременно и успокаивающим и тревожным. Новости разноречивы, прогнозы – тем более. Конечно, просто ждем.
Внезапно очарована странными пропорциями и ломким изяществом скульптур одного художника. Красиво
Вследствие одного разговора посмотрела фильм «Гленгарри Глен Росс» (1992). Испытала разные оттенки омерзения, но осилила до конца. Не моё. И моральные устои здесь совсем ни при чем, что странно. Ситуация довольно условная, выпуклая и нарочитая, как в театральной постановке, поэтому дело и не в ней. Просто все очень мелочно и противно
В аэропорту у всех свои дела. Молодая женщина спорит по телефону, пытаясь говорить не так громко. Мамочка тормошит засыпающего ребенка. Мужчина читает газету, пьет кофе. Кто-то бежит к другому выходу, волоча сумки. Я в вакууме.
На улице ночь, взлетные огни, большие самолеты. Пытаюсь ни о чем не думать: после напряженного дня побаливает голова.
Не знаю, как прочие, а я не люблю ночные рейсы: спать лучше в собственной постели, и даже наличие беруш не спасает от разбитого состояния рано утром по прилету. Другое дело рейсы утренние, несмотря на то, что проснулся ни свет, ни заря и мчишь в аэропорт. Можно спокойно легко позавтракать, полюбопытствовать на людей; место у окна, облака белые-белые, да и вообще заранее скачан фильм или книжка.
Недавно прослушала «Десять детей, которых никогда не было у госпожи Минг» Шмитта Э.-Э. Такой набор бисерных историй в одном браслетике. Затягивает неспешным журчащим повествованием и обыденностью. Послевкусие с горчинкой и кажется, что ты отлично отдохнул.
Когда говорят «кладбище», в голову в первую очередь невольно лезут мрачноватые образы. И мне тоже. Но сегодня, думая о предстоящем Родительском дне, я вдруг поняла, что то всё наносное – ореол, сотканный из образов книг/фильмов/новостей и прочего. Слава богу, мне не часто приходилось иметь дело с этим местом по печальным/трагичным поводам. И, если рассуждать на уровне ощущений и воспоминаний, то кладбище в моем личном восприятии ведь не имеет ничего общего с грустью и мрачностью.
Кладбище, которое я знаю лучше всего, — сельское – в деревне, где жила моя бабушка, и куда меня в детстве почти на каждое лето сплавляли родители. Оно неразрывно связано с родительским днем, который в детстве для меня был событием, чуть ли не приключением, занимавшим большую часть дня. Все начиналось с подготовки: поездка за искусственными цветами, готовка вкусностей, приезд дядь и теть, братьев и сестер (что означало подарки, общение, толпу). Само кладбище находится в глубине хвойного леса: в мае там одуряюще вкусно пахнет. Путь был для меня почти как поход, потому что было не так уж и близко. Пока убирали территорию внутри и вокруг оградок, красили, раскладывали еду, взрослые обычно рассказывали о тех, на чью могилу мы приходили, вспоминали. Мне почему-то было интересно слушать эти истории.
Так что кладбище – это вот такое место. Воспоминание именно как о самом месте. А когда приходилось посещать другие по печальным поводам, то было как-то не до видов/оценок/ощущений. Там в воспоминаниях только потери, ощущения места нет.
Лампа идеально подошла к интерьеру. Хранилась лет пять, незнамо зачем, и вот пригодилась.
Картины развешаны, акценты расставлены, подсвечник глянит золотистым бочком с полки камина.
Из панорамных окон – вид на холмы – меланхолично.
Последний глоток из пузатого бокала.
Пора прощаться.
А хочется в то кресло-качалку, с книгой, блокнотом, погрызенной ручкой,
Любоваться на странную абстракцию, блуждая взглядом по смазаным линиям,
Нежится под утренним солнцем, лежа поперек кровати на.
Надо вернуться к рисованию, — подумалось в который раз.
Завтра